Неточные совпадения
— Что ж, дело
доброе, — сказал
старец с моисеевыми завитками, очевидно подразумевая то, что Нехлюдов хочет отдать ее внаймы.
— Что ты, подожди оплакивать, — улыбнулся
старец, положив правую руку свою на его голову, — видишь, сижу и беседую, может, и двадцать лет еще проживу, как пожелала мне вчера та
добрая, милая, из Вышегорья, с девочкой Лизаветой на руках. Помяни, Господи, и мать, и девочку Лизавету! (Он перекрестился.) Порфирий, дар-то ее снес, куда я сказал?
Приезжая дама помещица, взирая на всю сцену разговора с простонародьем и благословения его, проливала тихие слезы и утирала их платочком. Это была чувствительная светская дама и с наклонностями во многом искренно
добрыми. Когда
старец подошел наконец и к ней, она встретила его восторженно...
И никто-то их не укорял более, никто-то
доброго гласа не подымал, что было даже и чудно, ибо преданных усопшему
старцу было в монастыре все же большинство; но уж, видно, сам Господь допустил, чтобы на сей раз меньшинство временно одержало верх.
А молитва
старца за нас, грешников,
И по сей
добрый час течет ко господу,
Яко светлая река в окиян-море!
Я увидел людей изящных, простодушных, умных; я увидел
старца, который ласкает и выслушивает мальчика, как я; вижу людей, способных понимать и прощать, людей русских и
добрых, почти таких же
добрых и сердечных, каких я встретил там, почти не хуже.
— А скажи, бабонька, много тогда брательники
добра вывезли, когда ездили скиты зорить и
старца Кирилла зарезали?
Я в азарте кричу: «Вот, говорю, я мешок монастырский украл, отдал ему, а он отпирается!..» Дело, значит, повели уголовное: так, выходит, я церковный; ну и наши там следователи уписали было меня порядочно, да настоятель, по счастью моему, в те поры был в монастыре, —
старец добрый и кроткий, призывает меня к себе.
Старец получил письмо от старого Еропкина, предупреждающее его о приезде дочери и об ее ненормальном, возбужденном состоянии и выражающее уверенность в том, что
старец наставит ее на путь истинный — золотой середины,
доброй христианской жизни, без нарушения существующих условий.
Пришел я к чему, по милости
добрых людей, в летнее время, потому что зимой и жилья поблизности нет, а с
старцем поселиться тоже невозможно.
Они и окликнули: «Кто там?», потому что думали, будто служка им про кого-нибудь доложить пришел; ан, вместо служки, смотрят — входит
старец, добрый-предобрый, и владыко его сейчас узнали, что это преподобный Сергий.
«Тем жизнь хороша, что всегда около нас зреет-цветёт юное,
доброе сердце, и, ежели хоть немного откроется оно пред тобой, — увидишь ты в нём улыбку тебе. И тем людям, что устали, осердились на всё, — не забывать бы им про это милое сердце, а — найти его около себя и сказать ему честно всё, что потерпел человек от жизни, пусть знает юность, отчего человеку больно и какие пути ложны. И если знание
старцев соединится дружественно с доверчивой, чистой силой юности — непрерывен будет тогда рост
добра на земле».
Тогда открывались светлые, острые глаза, и лицо
старца, — благообразное, спокойное, словно выточенное из кипарисового дерева, — сразу и надолго оставалось в памяти своим внушительным сходством с ясными,
добрыми ликами икон нового — «фряжского» — письма.
«Три лекции о строгости» (план сего сочинения задуман и даже отчасти в исполнение приведен был еще во время административной деятельности
старца, и вступительная (первая) лекция была читана в полном собрании гг. исправников и городничих; но за сие-то именно и был уволен наш
добрый начальник от должности!!!), «О необходимости административного единогласия, как противоядия таковому ж многогласию», «Краткое рассуждение об усмирениях, с примерами», «О скорой губернаторской езде на почтовых», «О вреде, производимом вице-губернаторами», «Об административном вездесущии и всеведении» И, наконец, «О благовидной администратора наружности».
Она не встречала подобного человека: ее отец был старик умный, нежный, страстный и бескорыстный, но в то же время слабый, подчиненный тогдашним формам приличия, носивший на себе печать уклончивого, искательного чиновника, который, начав с канцелярского писца, дослужился до звания товарища наместника; здесь же стоял перед ней
старец необразованный, грубый по наружности, по слухам даже жестокий в гневе, но разумный,
добрый, правдивый, непреклонный в своем светлом взгляде и честном суде — человек, который не только поступал всегда прямо, но и говорил всегда правду.
Мне говорил наш капитан — знаете,
Старцев:
доброе, глупое существо… он говорил, что вы ужасным дикарем живете, ни с кем не видитесь.
Не забудь утешить и
старца: он был всегда
добрым человеком; рука его, вооруженная лютым долгом воина, убивала гордых неприятелей, но сердце его никогда не участвовало в убийстве; никогда нога его, в самом пылу сражения, не ступала бесчеловечно на трупы несчастных жертв: он любил погребать их и молиться о спасении душ.
Старика Солобуева, с распущенными белыми волосами по плечам, прозвали на смех водяным
старцем, и одна только Наташа огорчалась этой шуткой, очень горячо защищала и хвалила
доброго старика.
— И благочестный, говорит про него Патап Максимыч,
старец, и души
доброй, и хозяин хороший, — продолжала Марья Гавриловна. — Должно быть, обманом под такое дело подвели его…
Такие сборища бывают на могиле
старца Арсения, пришедшего из Соловков вслед за шедшей по облакам Ша́рпанской иконой Богородицы; на могиле
старца Ефрема из рода смоленских дворян Потемкиных; на пепле Варлаама, огнем сожженного; на гробницах многоучительной матушки Голиндухи, матери Маргариты одинцовской, отца Никандрия, пустынника Илии,
добрым подвигом подвизавшейся матери Фотинии, прозорливой старицы Феклы; а также на урочище «Смольянах», где лежит двенадцать гранитных необделанных камней над двенадцатью попами, не восхотевшими Никоновых новин прияти [Гробница Арсения находится в лесу, недалеко от уничтоженного в 1853 году Шáрпанского скита, близ деревни Ларионова.
Копии с Нефовской Наяды и с двух его же нимф, мясистая вакханка под тенью винограда, французские гравюры, изображающие Фанни Эльслер, двух наездниц и еще что-то в этом же роде; наконец, две или три большие фотографии балетных танцовщиц с задранными ножками показывали, что сей почтенный
старец ценит искусство, пластику и может претендовать на репутацию ценителя женской красоты, а целый ряд портретов Императорского Дома, начиная с Петра Первого, убеждал всех и каждого в его благонамеренности и
добрых верноподданнических чувствах.
Низенький, сгорбленный, венцом седин украшенный
старец, в белом как снег балахончике, в старенькой епитрахили, с коротенькой ветхой манатейкой на плечах, с холщовой лестовкой в руках, день и ночь допускал он к себе приходящих, каждому давал
добрые советы, утешал, исповедовал, приобщал запасными дарами и поил водой из Святого ключа…
— Еще бы! Ниночку воспитывали, лелеяли и готовили совсем не для шестидесятилетнего
старца. На этой умнице и красавице женился бы любой
добрый молодец, и у нее уже был подходящий жених, а вы пришли со своим чином и деньгами, попугали родителей и вскружили семнадцатилетней девочке голову разной мишурой. Как она плакала, когда венчалась с вами! Как каялась потом, бедняжка! И с пьяницей-поручиком бежала потом, только чтоб от вас подальше… Гусь вы, дедушка!
Старец говорил в кучке университетских, улыбался и прищуривал
добрые глаза.
— Нешто это люди? Нешто их, чертей, проймешь
добрым словом? Сидоров, сбегай-ка за Акимом Данилычем! Живо! Господа, ведь вам же плохо будет! Придет Аким Данилыч, и вам же достанется! И ты тут, Парфен?! А еще тоже слепец, святой
старец! Ничего не видит, а туда же, куда и люди, не повинуется! Смирнов, запиши Парфена!
— Храни боже такого греха, пусть живет,
старец добрый и угодливый! Я раз родами мучилась, послала протопопа просить, чтобы царские двери отворили, ни за что не захотел.
Старец теперь любил думать о
добром Памфалоне, и всякий раз, когда Ермий переносился мыслью в Дамаск, мнилось ему, что он будто видит, как скоморох бежит по улицам с своей Акрой и на лбу у него медный венец, но с этим венцом заводилося чудное дело: день ото дня этот венец все становился ярче и ярче, и, наконец, в одну ночь он так засиял, что у Ермия не хватило силы смотреть на него.
Там лик Спасителя так приветливо на него смотрит, а
добрый старец-архимандрит, благословляя его и давая ему свою ручку поцеловать, всегда жалует его просвирой.
Мужской пол по старому уставу должен жить особо, послужить
старцу должен мужчина, — того ради ставила Евпраксия Михайловна на усадьбе особую келью, а потом искала человека, смотрел бы он за келейкой денно-нощно, был бы при ней неотходно, приносил бы
старцам и перехожим богомольцам горячую пищу; служил бы не из платы, а по
доброму хотенью, плоть да волю свою умерщвлял бы, творил бы дело свое ради бога.
Сидит, бывало, Гриша пришипившись в каморке, сидит, а сам в щелочку смотрит, с трудников глаз не спускает, глядит, сколь
добрым подвигом иной
старец в тиши ночной подвизается.
Этот
старец действительно был сам митрополит, который в сделанной моим попутчицам оценке, по моему убеждению, оказал гораздо более прозорливости, чем первый провидец. «Окаянными» моих
добрых и наивных землячек назвать было не за что, но глупыми — весьма можно.